Я ни одного урока не пропустила (Гульзира Кусамисова)


Сауле Леонидовна Садуова, бабушка (Омск):

Гульзире было пять лет, когда её отец погиб. Помните трагедию с обрушившейся казармой ВДВ в Омске? Он был офицером десантных войск, участвовал в поисково-спасательных работах в посёлке Светлом. Несколько суток почти без сна, помогал из-под завалов вытаскивать ребят. В час ночи возвращался, а в пять утра вставал — и снова в поле. Через двенадцать дней после обрушения, ночью ехал домой. Машина попала на повороте в рытвину — и он разбился…

Внучка у меня умненькая, сообразительная, сейчас ей девять лет. До школы ходила в детский сад. Читала, но письмом они там не занимались. Воспитатели детсада тогда говорили, что дошкольникам читать можно, а писать нельзя. Мол это ещё слишком рано, будет неправильный наклон, почерк может испортиться. Поэтому учиться письму она начала только когда пошла в среднюю школу по месту жительства. И сразу же стала мельчить: все буквы у неё получались неровными и маленькими.

На почерк учительница вообще никакого внимания не обращала. Говорила, что на каждого ученика даже одной минутки не хватает.

У нас в классе были любимчики и нелюбимчики. У Гульзиры зрение минус два с половиной, она носит очки, а её садят за последнюю парту. Когда спросила об этом классного руководителя, та ответила: «Я их буду менять». Хотя сразу было понятно, что к нашему ребёнку почему-то проявила неблагосклонность…

На почерк учительница вообще никакого внимания не обращала. Говорила, что на каждого ученика даже одной минутки не хватает. У неё в классе было двадцать восемь детей, а таких классов в школе — семь. Семь первых классов, семь вторых… В первом классе они писали мало, а во втором-то уже побольше — предложения, тексты.

Моя дочь, мама Гульзиры, забеспокоилась: «Что-то не то… Надо заняться её письмом: мельчит так сильно, что ничего нельзя разобрать!». Стала искать, кто исправляет почерк в Омске. Смотрела в интернете, спрашивала у знакомых — и нашла «Каллиграфъ». Кто-то из детей её подруг здесь учился, им понравилось. В мае забронировали место, и в августе Гуля приступила к занятиям.

С первых же дней я была восхищена Татьяной Михайловной: она работает с детьми, как психолог, такая молодец! Я сразу же сказала дочери: «Гульзиру я буду возить сама». Я ни одного урока не пропустила. Отношение ко всем детям одинаково ровное, уважительное, внимание уделяется каждому. Леонтьева — учитель от Бога. Она вселяет в ребёнка веру в победу, желание добиваться намеченной цели. Правду говорю: я её полюбила. Редко таких встретишь!..

Когда приходили из «Каллиграфа», внимательно просматривали учебные видео, точно выполняли рекомендации, делали все упражнения — и получили отличный результат. Мама возвращалась вечером с работы, мы ей хвастались: «Вот, мама — гляди!». Та смотрит: «Я не верю… Не верю своим глазам… Доча, напиши сама ну-ка быстренько ещё раз». Та пишет — мама в шоке! С письмом получилось всё отлично: буковки такие аккуратные, ровненькие. «Внуча, ты нам теперь будешь подписывать открытки!». «Баба, почему?». «Да любуюсь, какой сейчас у тебя почерк красивый!».

Леонтьева — учитель от Бога. Она вселяет в ребёнка веру в победу, желание добиваться намеченной цели.

Что у Гули поменялось в характере? Раньше она часто повторяла: «Ой, я что-то не хочу… Давай, я это сделаю потом…». Не с первого дня, но уже через несколько занятий в «Каллиграфе», вдруг просит сама: «Баба, а давай уроки делать».

У ребёнка вырабатывается новая хорошая привычка: достигать правильно поставленной цели. Теперь мы с ней вместе садимся, смотрим видео, слушаем объяснялки — начинаем заниматься. «Баба, ну посмотри, у меня же сейчас лучше стало?». «Конечно, лучше, внуча!».

На первые занятия я приходила ещё и с другой своей внучкой, ей только что четыре года исполнилось. Когда папа погиб, ей всего два месяца было… В детском садике шёл ремонт, поэтому на уроки по почерку я её с собой водила. И эта тоже стала повторять формулы букв: «Баба, слушай: наклонная вниз, крючок до середины…». Всё запомнила, даже маме начала пересказывать. Та смеётся: «Когда пойдёшь в школу, мы и тебя сдадим в «Каллиграфъ»!..». Радуется: «Да, да, я буду ходить!». Потом каждый день просила: «Возьмите меня, возьмите меня!». Но она пока такая маленькая, такая неусидчивая… Пришлось её долго уговаривать и объяснять, что ей нужно ещё подождать и немножко подрасти.


Почерк до и после курса коррекции